Расследовательская журналистика по-российски

Полезно для понимания что и откуда берется , а также для понимания как воспринимать информацию....

Взято с сайта journalist-virt.ru , и , как говориться, - без комментариев.

Медиаскандал, связанный с прослушиванием телефонов сотрудниками издания "News of the world", принадлежащего Руперту Мердоку, взволновал все мировое медиасообщество. В №8 и №9 мы обсуждали это с российскими и зарубежными коллегами. В этом номере решили поговорить о расследовательской журналистике в России: о том, какие методы применялись журналистами раньше и какие технологии используются сейчас.
Игорь ГАМАЮНОВ, обозреватель "Литературной газеты":
Я работаю в "Литгазете" 32-ой год и, наверное, имею все основания сказать - история иронична. Потому что на протяжении последних двадцати лет сама журналистская практика беспощадно опровергала умозрительные построения на тему - какой должна быть журналистика, - в том числе расследовательская, - и какой она быть не должна. В любом случае - и я в этом на своем же опыте всякий раз убеждался - она должна быть правовой.
Пришел я в "ЛГ" как в уже сформированное под руководством знаменитого главреда Александра Чаковского издание, отвечающее всем требованиям классической газеты, аналогов которой не было в России. Это было, по сути, издание оппозиционной интеллигенции, или, если по-другому сказать, -думающих людей. Меня пригласили в "ЛГ" заведовать отделом, в котором работали "звезды" тогдашней журналистики: Евгений Богат, Ольга Чайковская, Александр Борин, Аркадий Ваксберг. Отдел наш в 70-ые и в начале 80-ых назывался - "коммунистического воспитания" (мы публиковали дискуссии на темы морали и права), но в перестройку нас, наконец-то, переименовали. Мы стали называться "Отделом морали и права". В 70-ые и 80-ые годы в "ЛГ" искусно маневрировали, владея иносказанием, цензура и ЦК были бессильны перед критическим пафосом множества публикаций тех лет, хотя поползновения "не пущать" те или иные статьи предпринимались постоянно.
Едва ли не главным компонентом наших полос были судебные очерки. Мы публиковали очерки двух типов - основанные на досудебных материалах, и - на постсудебных. В принципе, досудебные публикации в полном смысле являлись журналистскими расследованиями. Для нас одной из главных заповедей правовой журналистики было правило - нельзя до суда, даже если ты накопал неопровержимые данные, компрометирующие кого-либо, называть в печати человека преступником. Причем - обратите внимание - было это в ту эпоху, когда понятие презумпция невиновности не было общеупотребимым. Еще важный момент: мы всякий раз предельно отстранялись от эмоционального восприятия фактуры, хотя ее старались давать по максимуму. А фактура была самая страшная. Убийства, совершенные с особой жестокостью, при этом не доказанные; вовлечение правоохранительных органов в преступную деятельность. О воровстве и коррупции уж не говорю...
В чем я вижу принципиальное отличие нашего стиля работы с криминальным материалом от того, что сегодня зачастую вскрывается в медиамире, - как это и случилось в корпорации Мердока и происходит, увы, в нашей сегодняшней прессе? Журналист в командировку по острым темам не выезжал без специального помощника, который имел юридическое образование. Мы их между собой называли "разработчиками". В середине 80-ых я расследовал нашумевшее дело одной тоталитарной секты "Странники". Печальной известности на всю страну ей добавило жестокое убийство актера, снявшегося в кинохите тех лет - фильме "Пираты XX века", Талгата Нигматуллина. Впоследствии было доказано, и организаторы получили солидные сроки тюрьмы, что нити этого преступления тянутся именно к "Странникам". Убийство произошло в 1985 году, а сведениями об этой секте я владел еще за год до гибели актера. Ко мне стали приходить люди, в газету шли письма (мешками, в буквальном смысле), я сам впервые об этих "Странниках" узнал от читателя, который рассказал, что у него жена застряла в этой секте. Мы с разработчиками немедленно приступили к работе - встретились с некоторыми несчастными, попавшими под влияние этих "Странников", оценили жутковатые дела ее главарей (у двух из них уже были свои боевики - студенты вузов, прошедшие психологическую обработку). А в щупальца секты на фоне всеобщего безверия, царившего в стране в предперестроечную пору, в поисках хоть какой-то духовной опоры попадали люди неглупые, с образованием, из интеллигенции (как это и произошло с Нигматуллиным).
На основании личного общения и свидетельских показаний конкретных людей, - а не прослушки, - подтверждалось, что главари секты действуют, собирая вокруг себя покорных исполнителей, оперируя методом суггестии. То есть непрямым внушением в процессе непосредственного общения. Назначалась не раз психиатрическая экспертиза подозреваемым, - и в Вильнюсе, где произошло убийство Талгата, и в институте имени Сербского. Я в промежутке между двумя экспертизами съездил в Ленинград и взял большое интервью у авторитета судебной психиатрии профессора Карвасарского, и эта публикация серьезно повлияла на вынесение вердикта психиатров -"Странников" признали полностью вменяемыми. Затем следователи приезжали ко мне, брали материалы. Таким образом, мне и моим коллегам удалось собрать материал, укрепивший следственную доказательную базу, нашедшую полное подтверждение в судебном процессе. То есть "Литгазете" удалось внести свой вклад в изобличение преступников, оставаясь все время в рамках правового поля.
Случалось вести расследования, не прибегая к помощи правоохранительных органов. Таким был цикл моих статей о злоупотреблениях партноменклатуры в Волгоградской области, начавшийся со статьи "Криминальный помидор" о том, как по указанию областных властей стали крушить частные теплицы, борясь "с частнособственническими пережитками". В установлении фактов помогли читатели (написавшие в редакцию) и командировка с юристом-разработчиком в область. Результат публикаций - в январе 1990-го года, на исходе советской власти, два митинга на центральной площади Волгограда с плакатами, цитирующими тексты моих статей, с трансляцией по центральному ТВ и скандальное отстранение первого секретаря обкома партии Калашникова.
Мой друг и коллега Юрий Щекочихин, который пришел в "Литературку" месяцем раньше меня (и в тот же отдел, кстати), также начинал вести расследования еще до крайнего обострения ситуации, предчувствуя его. Такими, например, были его публикации о криминогенном поведении подростков, об их субкультуре. Просто он обладал информацией через целую систему ее сбора: читатели, правоохранители, а в последние годы к этому прибавилось еще и депутатство в Госдуме, которое журналисту-расследователю открывает необходимые источники информации. Вот где просто лавина данных обо всех и обо всем! Другой вопрос - как этой информацией ее обладатель начинает пользоваться, в чьих интересах.
"Прослушка" же, если говорить о нашей нынешней журналистике, начала активно использоваться в качестве безотказного инструмента добычи информации и, соответственно, обогащения публикаторов не сегодня, - в середине 90-ых годов. Был просто вал материалов. Это была демонстрация беззакония, когда так называемые "акулы пера", "информационные киллеры" упивались предоставленной им свободой. Очень часто на "заказанного" собирали материал исключительно интимного характера. И в одно прекрасное утро у него дома раздавался звонок, и его ставили в известность - мол, так и так, у нас имеется компромат, и чтобы он не помешал вам в дальнейшей карьере, выкатывайте энную сумму. Я знал одного такого "героя" пера (фамилию называть не буду) - потенции его как журналиста были явно невелики, зато потенциал мошенничества - невероятный. Кстати, прослушку он брал у своих людей в органах; а затем, с выходом статьи в свет, делился с ними "вырученными" деньгами. Вот такой бизнес. Он ходил по редакциям, зашел и в "Литературку", но я, будучи заведующим отделом, сразу отказал в публикации его "расследования". Он смог напечататься в другом издании. Его быстро поймали - человек, которого он шантажировал, организовал вторую встречу, и его взяли, что называется, с поличным. Жена его ездила по всем редакциям, приходила и ко мне, слезно просила опубликовать что-нибудь в защиту бедного "коллеги". На что я, при всей жалости к нему, ответил категоричным "нет".
Подобная принципиальность проистекает совсем не из какой-то душевной черствости - было бы нелепым, если бы наш отдел, стоявший у истоков правовой журналистики в стране, обелял бы проходимцев от профессии!
Анатолий ЛЫСЕНКО, президент Международной академии телевидения и радио, лауреат Государственной премии СССР, заслуженный деятель искусств РФ:
Вопросы морали в расследовательской журналистике существуют и, в то же время, -не существуют. Одинакового на все случаи рецепта тут не выпишешь, вопрос безусловно сложный, но главное, по-моему, здесь заключается в следующем. Журналист при выборе средств своего расследования или обличения, прежде всего, должен сам думать, как ему поступить в "предлагаемых обстоятельствах". В 80-ые работал у нас один журналист, который как-то принес материал, в котором он беседует с совсем еще юной девочкой (было это в Алма-Ате, в середине 80-ых), основная идея сюжета - популярная в те годы "поцелуй без любви". Эта тема тогда только начинала разворачиваться и в СМИ, и в искусстве. По большому счету, в том, как чисто внешне все было подано этим журналистом, ничего непристойного не было, нас настораживали человеческие последствия выхода подобного в эфир. В отснятом материале красавица рассказывала, что - да, ей это нравится, но пройдет некоторое время, она выйдет замуж, будет верной женой. И, само собой, в дальнейшем - ничего такого... Пустяковые вроде бы и невинные, по меркам сегодняшнего дня, откровения. Но проблема - в другом. Мы портим девчонку тем, что показываем ее именно такой, какой она сама себя через год-другой, возможно, будет стыдиться. Мы сейчас зафиксируем "трудности ее роста", растиражируем их для десятков миллионов, - и, в основном-то, ее ровесниц и ровесников, - и вовсе не исключено, что запросто поломаем ее психику, в самом начале жизненного пути. И мы об этом прямо заявили нашему автору. Что тут началось! Нам было сказано, что молодежная редакция - "это агенты ЦК КПСС", что мы, как мамонты, безнадежно устарели, и т.д., и т.п. Хорошо, мы пошли на компромисс, решили дать в эфир материал. Но -запикали голос героини и занавесили слегка шторкой ее изображение - чтобы не узнали. Реакция была незамедлительной: мне в тот же вечер позвонил председатель Гостелерадио Казахской ССР Шалахметов, который очень интересовался, что это за девушка, где она учится, живет и прочее. Дело в том, что ему самому позвонили из ЦК республики и распорядились все узнать и, естественно, "принять меры". Так что, вышло наглядно по поговорке "семь раз отмерь, один раз отрежь".
Во "Взгляде" также было одно искушение, но тогда до эфира дело все же не дошло. Ребята раскопали одного негодяя, который занимался тем, что в отношении понравившихся ему женщин орудовал правилом: "Переспишь со мной - дам квартиру". Богатенький такой Буратино... Очередная его пассия оказалась явно не робкого и не глупого десятка, пришла к нему, спрятала камеру, и их душещипательная беседа начала записываться. Как только дело напрямую подвинулось к развязке их встречи, в комнату ворвались заранее предупрежденные "представители общественности", и щедрый мужик "засветился". Конечно, хотелось изобличить его в ином масштабе, показать его наготу всей стране, но ощущение грязного белья не позволило нам этого сделать. Сюжет так и остался "на полке".
Подходы к содержанию журналистского продукта и способам его выражения на экране, что царили в "молодежке", были на высочайшем уровне (поверьте, мы совсем не были ханжами и, разумеется, объяснять, как делать интересное телевидение, можно было кому угодно на Центральном телевидении, но только не нашей редакции).
Приведу еще один весьма показательный пример. В 1997-98 годах мне не раз, и довольно активно, предлагали вернуться в ВГТРК, при этом - на место первого лица, председателя компании. Я должен был сменить Н.Сванидзе. И так получилось, что я готовился, но так и не сменил. Сначала немного переживал, а потом... Когда, по мере приближения очередных выборов, телевидение начало превращаться в инструмент откровенной и нечистоплотной "заказухи", я не раз тогда произнес: Господи, спасибо, что ты уберег меня от этого всего. Сванидзе как председателя ВГТРК сменил Швыдкой, и все мы вскоре увидели (именно увидели!) конечный результат той самой "прослушки", о которой говорим: "Человека, похожего на Генпрокурора". Затем на экранах начало появляться много чего подобного свойства. Должность, на которую меня приглашали, была (и остается) звеном во властной вертикали, и ты, если занимаешь ее, весьма несвободен в выборе средств. Или работаешь в команде, или уходишь. А о проблемах этики в этой дилемме как-то не вспоминают...
Дмитрий ПОПОВ, редактор отдела силовых структур "МК":
Методы "на грани фола" не только оправданны - в основном, только они и применяются в расследовательской журналистике. Поясню. Если следовать букве закона, то ни один информатор из системы правоохранительных органов не должен "сливать" что-либо журналисту. И мы заходим в тупик - общение начинается только на уровне пресс-служб, которые гонят официоз. Либо вы, в конце концов, получаете нужную вам информацию путем официальных запросов, но к этому моменту тема уже уходит в прошлое. Так что, где та самая грань - вопрос очень сложный. Можно целую научную работу писать. Что же касается чешского закона "О персональных данных", то с профессиональной точки зрения - можно только поаплодировать законодателям. На месте журналистов Чехии я бы сказал "спасибо" за такой закон - работа резко упрощается.
Опять же, с профессиональной точки зрения, было бы неплохо, чтобы наше государство дало право "шпионить" за негодяями. И сотрудничество журналистов с правоохранительными органами было бы, в целом, плодотворным - число разоблачений выросло бы очень резко. Но. В силу целого ряда причин (перечислять их нет нужды, они всем понятны) - точно так же резко возрастет и количество самых фантастических злоупотреблений. Давайте не будем торопиться, пусть уж лучше нам будет тяжелее работать.
Что касается личного практического опыта, то, конечно, добывая информацию, приходилось (и приходится) прибегать к нестандартным, неэтичным, а порой и граничащим с нарушением закона методам. Каким конкретно -говорить не буду. И - небольшая попытка самооправдания. А как еще работать, не отставая от конкурентов? И кто из нас, журналистов, не грешен?
ДЖОН КРОУФУТ (John Crowfoot), аналитик Международной федерации журналистов (его мнение выражает его личный взгляд на проблему):
Что касается российской журналистики, то здесь, как я полагаю, необходимо установить код этики, законными рамками и судебной практикой определить, что позволено, а что - нет. В Англии мы установили для себя в этом плане довольно четкую линию. Если то, что выясняет журналист и публикует редактор, есть действительно общественно значимая информация (in the public interest), то это обеспечит тебе оправдание на суде. И часто в этих случаях дело даже и не доходит до суда. Например, газета "Дэйли телеграф" два года назад получила не совсем законным образом документы, показывающие, как некоторые члены парламента из всех политических партий злоупотребляли системой поддержки их расходов на депутатскую работу. Потом газета начала кампанию против такого поведения, нашла поддержку в обществе. И, в результате, многие депутаты ушли из политики и не выставляли свои кандидатуры на очередных выборах в палату общин. А что касается развлекательного чтива (what interests the public) и не содержит никаких серьезных фактов нарушений и злоупотреблений, то это, как говорится, в порядке вещей и преследоваться по закону не будет.
По поводу фактических медиамонополий. Наверное, не надо допускать, чтобы один человек мог владеть настолько сильной медиаимперией. В США строже в этом смысле по сравнению с нами. А все началось давно, когда Мердок, уже владелец "News of the World", предлагал "добрые услуги". Никто не хотел покупать, т.е. постоянно субсидировать лондонский "Тайме", даже для престижа, и жаль - если бы пропало такое историческое издание. Потом Мердок купил ежедневник "Sun" (образец, мне сказали, российской газеты "Твой день") и вот - дело в шляпе, у него уже 40% британских читателей.
автор Александр Николаев